Жива

Ну очень нелюбезная женщина! Неприветливая, неулыбчивая. Всё молча. Зачем идти торговать в киоск с прессой, если не можешь контактировать с людьми? Я ей каждую среду: «Доброе утро, мне, пожалуйста, телепрограмму за пятьдесят рублей», а в ответ – тишина. Газету, сдачу просунет в окошко и быстро захлопнет его. Без единого слова.

Не покупать у нее не могла – киоск удобный, рядом с моими подопечными. И каждый раз – недоумение. Выглядела продавец соответствующе – худая, хмурая. Очень коротко стриженная. И пахло от нее… Как будто бедой. Я ведь знаю этот запах. Но взгляд независимый, не подойти, не поинтересоваться…

На второй год одностороннего общения стала преследовать меня мысль – почему же она такая, вдруг помощь нужна? И спросить неудобно, пошлет ведь, как есть, куда подальше. А потом не знаю как, но неожиданно решилась.

Помолилась, перекрестилась, просунула голову в окно, чтобы та стекло не успела опустить (не будет же она мне голову рубить), и спрашиваю голосом, не терпящим возражений:

– Извините, мы ведь давно с вами знакомы, регулярно газеты для бабушек своих покупаю, но как-то не ладится общение, хочу подружиться.
Я, кстати, волонтер. Ирой меня зовут. Может, помощь нужна какая?
Ну мало ли!

Помотала она в ответ головой – нет, мол, не надо. Говорю, сама не зная зачем, а я вот в Мариуполе была недавно, я же сестра милосердия, город воскресает, радостно смотреть. Хотя, говорю, Вам, наверное, это и неинтересно совершенно. Несёт меня в разговоре в общем, не знаю куда.

А она как посмотрела, глаза слезами наполнились, схватила ручку и лист тетрадный и начала писать:

«Спасибо, что вы помогаете нашим людям! У меня рак полости рта, нет языка, поэтому я не говорю… Каждую неделю я делаю химиотерапию… Я не гражданка РФ, а только беженка с Украины, Запад страны… Да, мне нужна помощь», – и много-много еще написала такого, что я сама чуть не разрыдалась.

Я, конечно же, сразу позвонила руководителю церковного штаба помощи беженцам Наташе Еремичевой. Отправила все документы Светланы. Сколько они сделали: и врачей нашли, и лекарства купили, помогли с продуктами, но, главное, с документами!

Волонтеры штаба сопровождали Светлану в конторах и государственных организациях – говорить-то она не может. Все вопросы решили, бумаги, получили, документы оформили, и всегда на связи. С этих пор, когда Света видит меня по средам в окошке киоска, радуется и сует мне горсть конфет – сама она уже несколько лет не может есть твердую пищу.

– Я ни от кого не ждала помощи. Привыкла все сама. Никогда не думала, что вокруг меня такие люди, – пишет она.

А я думаю об одном: год, год потерян! Почему я не поговорила с ней раньше? Болезнь очень тяжелая, но есть маленькая надежда.

Каждое утро я получаю от Светланы в вотсапе музыкальную открытку. Знаю, что многих это раздражает – переливающиеся звезды, радуги, под удалую музыку с ничего не значащими словами и незамысловатой подписью: «Доброе утро!»

– Ты как? – спрашиваю.

– Жива, – отвечает Света и ставит хохочущий смайлик. Она в молодости служила медсестрой в Афганистане. Боец.

Я улыбаюсь. Потому что открытка подтверждает, что новый день наступил и мы есть друг у друга.

«Жива». Разве это не счастье?