«Лежит мужчина, его надо похлопать по спине — это делают, чтобы помочь "раздышаться". И он мне говорит: "У вас есть карточка? Я вам переведу денежку!"» Они все это делают бесплатно — кормят, моют, чистят зубы и рассказывают, что сегодня выпал снег. Корреспондент ТАСС сам прошел курсы для добровольцев «красных зон» и провел одну волонтерскую смену в ковидном госпитале — с теми, кто помогает, и с теми, кому нужна помощь.
«Вы зачем сюда пришли?» — «Ради любви к ближнему…»
«Сейчас я поднимаю ей ножку, а ты вытаскиваешь судно», — говорит мне Маша. Вытаскиваю, ставлю на пол. Пациентка вроде бы в сознании, но ее всю трясет. На коже раздражение — прежде чем ее одевать, надо смазать кремом. Мажу. Маша ловко подсовывает под нее подгузник: «Залепляй с той стороны». Теперь надо перестелить простыню.
…За пару недель до этого я лежала на больничной койке, а моя напарница надевала на меня подгузник — поверх одежды. Она никак не могла сделать это правильно, и мы смеялись. Я думала: интересно, конечно, но переодевать и подмывать чужих людей я точно не готова.
"
Одна девочка, с которой мы вместе ходили на курсы, говорила: «Мне лишь бы горшки не выносить, остальное я смогу». И вот она звонит после смены: «Ты знаешь, что мне сегодня досталось? Я все время выносила горшки. Мне так тяжело!» — «Скажи об этом, для тебя найдется другое дело». — «Ну нет!» — «Значит, надо носить их и молиться». В следующий раз она звонит: «Ань, я сегодня беру горшок и говорю: "Господи, помоги". И все нормально!»
Анна
волонтер
Первые добровольцы православной службы «Милосердие» пришли в «красные зоны» летом 2021 года. Это была идея руководителя службы и председателя Синодального отдела по благотворительности епископа Пантелеимона. Будущие волонтеры проходят специальные курсы по уходу в учебном центре церковной Больницы Святителя Алексия. Это лекция епископа Пантелеимона о духовных основах милосердия и два практических занятия по три часа. Их, конечно, мало. «Большинство наших учеников потом не могут сразу все сделать правильно, — говорит преподаватель учебного центра Яна Филиппова. — Никто этого и не ждет! За шесть часов нельзя научить, можно только дать базу. Когда я училась, мы алгоритмы писали! И в алгоритме смены постельного белья и подмывания пациента было 70–80 пунктов…»
Медсестра Яна Филиппова показывает, как обращаться со скользящими простынями — они нужны, когда надо «подтянуть» пациента в кровати. Фото: © Михаил Терещенко/ТАСС
У Яны головной убор — как у сестры милосердия начала XX века, мы все видели такие в кино. Она и есть сестра милосердия, а точнее, медсестра паллиативного отделения Больницы Святителя Алексия. Летом 2021 года Яна стала обучать будущих добровольцев «красных зон» и сама пошла туда волонтерить. «Во-первых, это нужно. Ты просто приходишь туда — и видишь, как это нужно. Во-вторых, чтобы рассказывать об особенностях ухода в “красной зоне”, надо самой туда ходить, иметь свой опыт. И владыка благословил идти наставником, провожать новых добровольцев…»
"
Бывает, моешь горшки, уже где-то десять вечера. Подходит к тебе санитарка, смотрит… «Я что-то не так делаю?» — «Вы зачем сюда пришли?» — «Ради любви к ближнему…»
Инна
волонтер
Поворот пациента на бок — это базовое умение, которое нужно освоить на «отлично». Фото: © Михаил Терещенко/ТАСС
Яна начинает нас учить с мелочей, которые кажутся неважными, но на деле от них многое зависит. Если с пациента нужно снять одеяло, нельзя резко его сдергивать — он замерзнет. Надо аккуратно сложить в три движения. Когда поворачиваешь человека (при смене белья, например), нельзя делать это силой рук — сорвешь спину в первую же смену. Правильно — работать с весом собственного тела: опираешься на одну ногу, переносишь вес на другую. Имеет значение даже то, как ты держишь ладони — не надо расставлять пальцы. А когда стрижешь человеку ногти, лучше встать на колени — так спина не заболит.
Мы работаем в парах — кто-то лежит, а кто-то на нем учится. Яна просит «пациентов» максимально расслабиться. В жизни больные будут разные — некоторые вполне смогут сесть на кровати и самостоятельно поесть. Но нужно быть готовыми к самым тяжелым — к тем, кто практически не может шевелиться, или тем, кому опасно напрягаться даже чуть-чуть.
На курсах каждый может побыть не только в роли волонтера, но в роли пациента. Фото: © Михаил Терещенко/ТАСС
…Я лежу на кровати, считаю квадраты на потолке и думаю: а ведь пациенты лежат так целыми днями. Щурюсь от яркого света — и вспоминаю, что в реанимации его не выключают никогда. Мне кажется, что эта возможность посмотреть на мир глазами пациента дает едва ли не больше, чем сами уроки кормления и переодевания. В какой-то момент моя напарница подсовывает под меня судно неправильной стороной. Ручка впивается мне в поясницу, и я вскрикиваю от боли. После такого ты никогда не сделаешь это неправильно.
«Теперь я буду болеть спокойно…»
— Покормите меня! Покормите меня, я вас очень прошу…
Мы в палате интенсивного наблюдения — здесь больные тяжелее, чем в обычном отделении, но легче, чем в реанимации. Пациентке А.С. под 80, она сидит на кровати, и одеяло уже запачкано — пыталась поесть сама, но не смогла. Говорит тихо-тихо: «Я суп хочу». Это очень хорошо — часто пациенты в “красных зонах” отказываются есть вообще. Вот женщина на соседней кровати просит открыть ей пластиковую коробку с баклажанной икрой — видимо, сил не хватает даже на это. «Аппетита нет, я себя насилую, — жалуется она. — Когда это кончится, а?» А А.С. после первого съедает еще и целую котлету. И просит меня «дать кусочек побольше». «Когда настрадаешься, все вкусно», — говорит она.
"
Одна бабушка, которую я кормила, даже привстать не могла. Ела лежа. И вот она устала уже, начала закрывать глаза и шепотом говорит: «Слава Богу». Видимо, сама понимала, что ей нужно поесть, а она не может. И мы вместе это сделали.
Елена
волонтер
Я кормлю А.С. где-то с полчаса — а она здесь далеко не самая тяжелая. Потом еще нужно перестелить ей постель. А кого-то нужно побрить. А кому-то — почистить зубы. Или принести зарядку для телефона — а то муж и жена в разных палатах, и он будет волноваться, если у нее «сядет» мобильник… Волонтер Елена однажды выщипывала у пациентки волосы на подбородке. «Говорит: "А то я все нервничаю, дергаю их". Я ей еще и ногти обработала, и она выдохнула: "Теперь я буду болеть спокойно…"»
На то, чтобы накормить пациента, может уйти 30–40 минут. Фото: © Владимир Гердо/ТАСС
Елене 47, она работает в офисе: «Сижу в кресле, у меня бумажки-телефоны». В ноябре 2020-го она сама перенесла ковид — дома, но тяжело: «Даже ноги болели, я встать не могла». А в июле 2021-го ее сына сбила машина. И в ночь операции у него нашли коронавирус. Температура, поражение легких, капельницы. А плюс к этому — травмы из-за аварии — 15-летний парень не мог вставать вообще, даже чтобы дойти до туалета. Елена три недели пролежала с ним в одной из московских ковидных больниц, в боксе они были вдвоем. «Я видела, как много работы у медсестер, и хотела им помочь — сама мыла сына, перестилала белье, меняла подгузники. Он удивлялся: «Мам, как ты это делаешь?» Я говорю: «Да даже не знаю».
А еще она «вытаскивала» его психологически. Говорила: «Я сейчас буду танцевать и петь, а ты — смотреть на это!» И пела: «Пусть мама услышит, пусть мама придет…» Пританцовывала, когда звонил телефон. Хотя сама чувствовала себя, «будто упала и разбилась так, что боль во всем теле», — настолько тяжело было видеть, как плохо ее ребенку. «Но я же верующая, — говорит она. — Я была уверена, что Бог меня не оставит. Когда сына поставили на костыли, и он сказал: "Мам, можно я сам пойду в туалет?.." Это была радость огромная».
Через несколько месяцев сын уже ходил без костылей. А Елена пошла волонтерить в «красную зону». Эта история стала для нее толчком: «Иначе бы меня не дернуло».
«Когда я в первый раз надела защитный костюм, меня пекло всю, — вспоминает она. — Я подумала: "Если в аду печет так же, то я в ад не хочу". Но когда начинаешь трудиться, забываешь об этом».
…Один мужчина, пока Елена его кормила, кричал на нее матом. Так бывает — ковид дает когнитивные искажения. Волонтеры понимают: это делает не человек, а его болезнь. Но чаще больные хотят как-то отблагодарить.
"
Как-то мыли женщину, она татарка. Говорит: «Ой, девочки! Вам всем бы замуж! Давайте я татар найду и всех вас замуж выдам!» О чем женщина думает, понимаете? Болеет, лежит, а хочет другим сделать добро… А другая пациентка хотела назвать меня «сестра» — в смысле медсестра. И вдруг увидела на бейджике: «Волонтер». У нее были такие глаза и слезы! Она сказала: «Какие вы… люди!» А я думаю: «»так, сейчас начну плакать, а мне нельзя, очки запотеют…»
Елена
волонтер
Корреспондент ТАСС Бэлла Волкова с пациенткой. Фото: © Владимир Гердо/ТАСС
Кто-то мечтает выписаться и сделать маникюр с педикюром. Кто-то — кататься на лыжах в парке. Кому-то нужно рассказать, какая сегодня погода или «куда поехал Путин». Один пациент, несколько раз попадавший в реанимацию, то и дело повторял, какая у него прекрасная жена. «Он еле выкарабкался, — говорит Елена. — Но знал, что жена его ждет, и поэтому хотел жить». А к другому мужчине она как-то пришла и увидела, что он улыбается. «Конечно! — сказал он. — Я же третий день из реанимации, как не улыбаться!» Потому что понял, что выжил.
"
Как-то желаю пациенту приятного аппетита, а он говорит: «Водочки бы!» А он накануне был в тяжелом состоянии. Я думаю: да ладно, это он попросил водочки? Значит, ему лучше.
Инна
волонтер
«Недавно укладываю пациентку и вижу ее глаза — небесно-голубые, — рассказывает Елена. — Говорю: “Какие же они у вас красивые!” И вдруг эти глаза как заплачут! И она говорит: “Понимаете, у меня муж умер”. От ковида. Они 53 года вместе прожили… Ей нужно было кому-то это сказать, и мои слова стали толчком. И вот пока она не выплакалась, я от нее не отошла. Она успокоилась, и я говорю: “Вот видите, ваши глаза заулыбались”. А она: “Да, спасибо вам”. И спокойно заснула…»
«Надо что-то делать. Хоть что-то»
«Когда я говорю "пошли судна выносить" — значит, я очень устала. Потому что это реально отдых — просто выливаешь и моешь! — смеется Маша. — Как-то мы с новенькой девушкой-волонтером около часа мыли и переодевали очень тяжелую пациентку. Когда закончили, я спрашиваю: "Судно пойдешь выносить?" — "Мечтаю!" А прежде она говорила, что не готова это делать… Но в красной зоне невозможно по-другому. Здесь реально — как на войне».
Мария Меринова — координатор волонтеров от православной службы «Милосердие» в ковидном госпитале. Всю систему, по которой сюда ходят добровольцы, выстроила она — от правил до графиков. Первое время она ходила в «красную зону» ежедневно и лично «вывела» туда несколько десятков волонтеров. Она и сейчас продолжает приходить сюда как «руки» и как наставник — так называют тех, кто помогает освоиться новичкам.
Маша одной рукой убирает грязную простыню, а другой держит телефон пациентки — отвечает на звонок ее сестры. Отправляет меня кормить женщину, парализованную после инсульта, и не забывает сказать: «Это долго, обязательно сядь на стул, а то спина заболит». Потом по одному ее стону понимает, что та просит посадить ее на судно. Маша как-то успевает позаботиться сразу и о волонтерах, и о больных, и я легко представляю себе ее руководителем. Собственно, до пандемии она такой и была: «Меня всегда называли на "вы", у меня обязательно были каблучок, пиджачок, макияж». Маша пять лет проработала в стоматологической клинике, доросла до должности управляющей, и тут началась пандемия: «Меня назначают — и на следующий день все закрывается из-за локдауна».
У Маши муж и два сына-подростка, но у нее «было много сил и энергии», сидеть дома она не могла. Пришла к своему духовнику, и он предложил ей волонтерить — сначала в детской больнице, потом в неврологическом отделении Первой градской. «Я туда пошла — и все. Просто ожила», — говорит она. Ее затянуло так, что она прошла курсы медсестер, получила «корочку». И когда закончился локдаун, на работу уже не вернулась.
А летом 2021 года духовник попросил пойти вместе с ним в «красную зону». Так Маша стала там сначала добровольцем, а потом и организатором.
Волонтер перестилает постель. Фото: © Владимир Гердо/ТАСС
Я спрашиваю, как к этому относится ее муж. Все-таки рискуют не только те, кто работает в «красных зонах», но и их близкие. «А меня муж очень лю-ю-юбит, — улыбается Маша. — И он всем про нас рассказывает. На самом деле мы же с ним церковные люди, мы понимаем, что на все воля Божья». Сама Маша перенесла коронавирус дважды, и оба раза легко. Говорит, что так болеют большинство волонтеров: «Господь нас бережет».
"
У нас только одна женщина лежала с ковидом в больнице. У нее двое приемных детей и нет родственников, с которыми их можно было бы оставить. Поэтому она боялась госпитализации. А мы «разобрали» детей, и она спокойно лежала в больнице. Наши добровольцы — это не «пришел, что-то сделал и ушел». Это большая православная семья.
Мария
волонтер и координатор
Маша говорит, что волонтеры «трудятся во славу Божию», работают «с желанием помочь ближнему» и знают, что если они помогают, то к ним «приходит благодать». Она смеется: «Я, наверное, как фанатичка звучу». На самом деле по-настоящему воцерковленной Маша стала недавно. Подростком, возвращаясь откуда-нибудь из клуба, сжимала крестик и думала: «Боженька, пожалуйста, хоть бы ко мне никто не пристал!» А дойдя до дома, говорила спасибо и «забывала, что он есть, этот Бог».
Маша была в разводе, когда мама ей предложила «попросить» мужа у Матроны Московской. Попросила — и встретила через три месяца. А когда рожала второго сына, мама дала ей в роддом иконку. Мальчик чуть было не умер в первые сутки после родов, но его удалось спасти. После этого Маша с мужем стали регулярно причащать сына в храме, а потом обвенчались. «Я знала, что если я злая, истеричная, как фурия, — значит, мне надо сходить в храм. Как таблетка — выпил, стало легче. Но вникнуть не было времени». По-настоящему в это погружаться она стала только в пандемию, когда уволилась и начала помогать в храме. Так и пришла к Богу. «Что интересно — у меня доход уменьшился втрое, а муж стал зарабатывать в разы больше, — говорит она. — У нас всегда денег было копеечка в копеечку. А сейчас я фактически работаю на Церковь, но у меня есть почти все, о чем я мечтала».
"
В детстве я много смотрела телевизор и всегда расстраивалась — столько было катастроф… Я думала: что я могу сделать? И сейчас я мужу говорю: не включай новости, а то увижу что-то плохое, а ничего сделать не могу! Мне важно, что в больнице ты можешь прийти и помочь. Потому что надо что-то делать. Хоть что-то.
Мария
волонтер и координатор
Это «хоть что-то» — всегда очень простое. Я вот расчесываю пациентку В.А. ее деревянным гребнем. Ей за 80, она может сидеть, говорит сестре по телефону: «а все у меня нормально, не переживай! Меня причесывают, в порядок приводят!» У нее нет половины волос — говорит, выпали 19 лет назад, когда у нее дочка погибла. Она просит сделать ей высокий пучок, «как у балерины, а то у меня там лысина». Я стараюсь расчесывать осторожно — волосы сильно спутались. «Да не бойся! Что так нежно? — говорит она. — Вот так, моя куколка, моя девочка!» Голос у нее довольно громкий, и, если бы не кислородная маска, она и не походила бы на больную. «Мне вообще непонятно, что вы тут делаете», — смеюсь я. «Ой! — отвечает она. — Не говори!»
«У нас есть такое выражение: встретить "свою" бабушку, — рассказывает Маша. — Это та, за которую ты будешь переживать, про которую будешь писать в чате: "Как там Антонина Петровна, я ей голову обещала помыть…"» Но во время смены каждая бабушка здесь кажется «своей». Да и не только бабушка.
Волонтеры могут причесывать, брить или чистить зубы. Фото: © Владимир Гердо/ТАСС
…Одна пациентка за 90 была «немножко не в себе». Ей говорили: «Бабуль, давай покушаем?» — и она отказывалась. «Конечно, я!» Так волонтеры запомнили, что пациентка ест, если принимает «кормящего» за свою дочку. У нее действительно была дочь, она звонила каждый день. «Мы сознательно вводили ее в заблуждение и "выкармливали", — говорит Маша. — И она выписалась и уехала к дочке».
…Как-то женщина в реанимации хотела поговорить со священником. Они сюда ходят регулярно: исповедуют, причащают, утешают, даже крестят. Но пациентка не хотела делать это в больнице: «Выйду — поговорю, так у меня есть стимул». Маша оставила ей бумажку с телефоном и именем. А на следующий день встретила ее в палате интенсивного наблюдения — то есть ей стало лучше, критическое состояние прошло. Женщина сказала: «Представляешь, я уехала из реанимации в подгузнике и с твоей запиской в руке!» Маша помыла ей голову, и она плакала. Говорила: «Большего счастья я в жизни не испытывала…»
…А однажды тяжелый пациент попросил: «Найдите мою дочь и передайте ей, что я ее люблю». Маша нашла ее в соцсетях и успела написать — за сутки до того, как он ушел.
«Я видела много бабулечек под 90 лет, которые выписывались и уходили на своих ногах, — рассказывает Маша. — Хотя, казалось бы, у них было мало шансов выйти». Но и плохие исходы добровольцы тоже видят. «Многое воспринимаешь тяжело, но помогает Господь, — уверена Инна. — Когда у тебя на глазах люди уходят и страдают, хочется жить. Жизнь должна бить ключом».
«Вот ты приходила во вторник — у тебя лежали одни больные. А приходишь в четверг — через день! — и уже лежат другие, — говорит волонтер Елена. — Но во вторник были тяжелые... Где же они? Я все время боюсь спросить. Потому что бывает так, что человек жил — и умер. Ты его помыл, покормил, два часа прошло, и он умер… Я боюсь это услышать».
Что нужно знать, если вы хотите стать добровольцем
- Сейчас «красные зоны» московских больниц регулярно посещают около 370 волонтеров православной службы «Милосердие». С июля 2021 года на курсах для добровольцев обучили 556 человек. С апреля 2020 года по 15 февраля 2022 года московские священники совершили 5 455 выездов к больным COVID-19.
- Добровольцы «Милосердия» в основном помогают в резервном коронавирусном госпитале в «Сокольника». Есть четыре смены: утренняя, дневная, послеобеденная и вечерняя. Можно выбрать то, что вписывается в ваш график. Смена длится 3,5 часа, и задерживаться не стоит. «Это то время, которое можно работать без плохих мыслей, — объясняет Мария Меринова. — Тебя десять раз попросят кого-то помыть — ты помоешь и не будешь злиться». По той же причине лучше приезжать не больше двух раз в неделю.
- У добровольцев «Милосердия» принято молиться до и после занятий на курсах и при входе/выходе из «красной зоны». Но если вы не православный и даже некрещеный человек (как я), вы можете просто постоять молча. Здесь далеко не все воцерковлены — как говорит Мария Меринова, «есть и просто добрые люди».
- Страх и неготовность менять подгузники и выносить судна — наверное, самый распространенный после страха перед защитным костюмом. Научиться этому точно будет не лишним, но если вы не готовы это делать, просто предупредите своего наставника. Найдется другая работа.
- С собой в госпиталь нужно брать смену белья и резиновые тапочки. Хирургичку и защитный костюм вам дадут. Как вы будете себя в нем чувствовать — дело индивидуальное, но привыкают обычно все. К тому же в «красных зонах» уже знают много лайфхаков — вроде того, как надеть маску, чтобы от нее не болели уши.
- Если вы хотите стать добровольцем, заполните анкету на сайте службы «Милосердие», и с вами свяжутся и пригласят на собеседование с епископом Пантелеимоном. Учтите, вам могут отказать. Например, из-за возраста, хронических заболеваний или личных обстоятельств. Но если вас не благословили, можно найти и другой способ быть полезным. Добровольцы нужны и в зеленых зонах.
- Бояться идти в ковидный госпиталь в первый раз — нормально. Чувствовать панику, впервые надев защитный костюм, — нормально. Так бывает почти у всех волонтеров. Просто они боятся, но делают. «В первый раз я даже подумала, что не смогу больше, — говорит доброволец Инна. — Но во второй раз все привыкают. Никого не остановила первая смена».
Статья на сайте ТАСС.
Больше новостей и историй о церковном социальном служении — в Telegram-канале «Дела Церкви» и «Дела Церкви. Кратко», в группе Синодального отдела в Facebook, VK, ОК, в Youtube-канале и аккаунте Отдела в Instagram. Экспертные комментарии и ответы на вопросы – в аккаунте Отдела в Яндекс.Кью.
