Добрую душу хоть к ране прикладывай

– Как в кино! – удивленно воскликнула проснувшаяся бабуля. Она открыла глаза и увидела над собой сестру милосердия. Меня. Рядом безмятежно спал дедушка в вязанной шапке.

– Мы на танцах познакомились, я сама его пригласила, он, мол, да я танцевать не умею. А все же пошёл. Вот уже шестьдесят два года танцуем. Да-да. Правда, я только в кровати, а дед мой покамест ходит, скрипит помаленьку. А вы откуда к нам пожаловали? Из самой Москвы?
……

В каждой квартире нас ждали. На восьмом этаже без лифта, куда мы поднялись запыхавшись, лежала Людмила Васильевна без ноги. Во время боевых действий ее давняя подруга, сама с инвалидностью, готовила на костре нехитрую еду, и рискуя жизнью, носила каждый день через весь город – стараясь закутать, чтобы не остыло. Меняла, мыла, кормила. Под обстрелами возвращалась к себе. Пенсию нужно переоформить, вызвать врача, купить лекарства. Наша помощь нужна.

А здесь Серёжа. Дверь не запирается, он ведь не может встать и открыть. После травмы в юности и долгой комы стал лежачим инвалидом, требующим ухода. Смерть мамы, единственного родственника, поставила под угрозу само его существование. Выбитые стекла затянуты пленкой, газ включен как обогрев. Бывшая соседка Маргарита не бросила, навещает, готовит, что может – на тумбочке одна сковородка на два дня. Помыли в постели, подстригли, переодели, заварили горячего чая, покормили. Наша помощь нужна.

А Николай Федорович даже и не понял, что мы пришли – абсолютно глухой, в теплом тулупе, под одеялами, лежал и читал книгу в сырой и холодной квартире. В холодильнике – кефир и батон. И ничего больше. А у нас дома суп. Как раз сварили утром целую кастрюлю. Рыбного, из консервов. Я люблю такой, мой суп детства, из девяностых. Отнесли, накормили. Сколько он не ел горячего? Наша помощь нужна.
……

– Как радостно, что вы к нам наведались, правда, дедуль? – просияла бабушка, – благословлю вас иконой Богородицы. Виноградная называется. По наследству мне досталась. Подайте-ка, вот она, рядом с лампой.

Подумалось, что если бабуле и дедушке восемьдесят, иконе, должно быть, лет сто тридцать. Я поцеловала, перекрестившись, ножку Богомладенца.

Мы смотрели друг на друга, стараясь замедлить эту минуту. И вдруг дедуля, приподнявшись и протянув ко мне руку, сказал слова, которые я никогда раньше не слышала:

– Добрую душу хоть к ране прикладывай, детонька. Еще свидимся, Бог даст.

Мы уезжали, приложив свои души к раненому Северодонецку и страдальцам, которым смогли хоть немного помочь. Сколько еще предстоит сделать!

Обратный путь был солнечный, быстрый, и удивительно спокойный. Только в Москве стало понятно, что тормоза машины оказались в абсолютно нерабочем состоянии, и она сразу попала в ремонт. Но Господь нас хранил в дороге, быть может, молитвами старичков, лежащих под Виноградной иконой Божией Матери.